Нет, разделение на левых и правых больше никуда не годится, так жить нельзя. Это даже не границы размылись, это буквально то, что вчера считалось неотъемлемой чертой правых, стало отличительным свойством левых. И наоборот. Или не вчера, а в страну по соседству заглянуть.
Были «новые левые», сейчас в моде «новые правые», но все эти термины работают скорее как мем или как эмоция, а не как система взглядов или политическое течение.
На всякий случай можно вспомнить такую попытку, как диаграмма Нолана, которая действует в системе двух координат: личной и экономической свобод. Но разделение на консерваторов, либералов, либертарианцев и авторитаристов тоже больше не работает. Есть, конечно, и популярные тесты: сколько в тебе правого и левого, сколько консерватора и либертарианца, но это и есть симптом проблемы.Это и значит, что все эти разговоры — не о том. Может быть, в обществе, не российском, а вообще, сложился дефицит противоречий, спорить стало не о чем? Утверждение, прямо скажем, сомнительное. Спорить до хрипоты получается всё лучше, объединяться (вообще-то за этим политические течения и нужны) — всё хуже.
Между тем, выход есть. И ключ к нему — та самая гомеопатия. Разумеется, как обобщённое явление. По тому же разряду проходят любого рода знахарство, графология (не путать с почерковедением), астрология, Новая хронология, торсионные поля, компания Theranos и т. д.
Суть в том, чтобы сдвинуть точку отсчёта политических взглядов с экономики на мышление. Деление на правых и левых и то, что из него вырастает, связано с отношением к системам управления обществом через экономику и права и обязанности хозяйствующих субъектов и частных лиц.
Кому принадлежат собственность и производство, каковы права и обязанности владельцев собственности и трудящихся, в чём измеряется эффективность системы — вот основные вопросы, на которые должны конкретно отвечать правые и левые. Но уже достаточно давно понятно, что строгих ответов на такие вопросы нет и быть не может — всякий раз слишком многое зависит от обстоятельств. Это и среда обитания, и история, и менталитет народонаселения, и природные ресурсы, и уровень технологического развития. Так что это всё в прошлом.Нет, отвечать-то на эти вопросы, конечно, надо, но отвечать с точки зрения конкретной частной реальности, учитывающей массу обстоятельств. А реальность общую, в смысле идеологическую, описывают две (пока несуществующие) партии: Теоретическая и Практическая. Или Партия теоретиков и Партия практиков. Не знаю, понятно ли из названий, но теоретики в гомеопатию не верят, потому что теория в гомеопатии даже не подразумевается, а практики — верят, потому что работает!
Несложно заметить, что сторонников обеих партий в любом обществе на сто лет вперёд припасено. Тут надо остановиться: что такое гомеопатия? Это не народная медицина или травы, это лечение по принципу «подобное подобным» — мол, какой препарат симптомы болезни вызывает, тем и надо эту болезнь лечить. Однако лечить с помощью сверхмалых доз, то есть разводить, разводить и ещё раз разводить (препарат, не пациентов). Причём иной раз до такой степени, что и молекулы препарата в таблетке нет. Как этот медицинский факт комментируют гомеопаты? Элементарно: материя запоминает информационную матрицу препарата, изменяется под её влиянием и помогает пациенту. Вариант: запоминает вибрации препарата, которые усиливают вибрации больного организма, и болезнь в итоге разрушается. Не выдержав вибраций, как тот рухнувший мост, по которому солдаты ходили в ногу. Звучит, в принципе, наукообразно. Если только не учитывать, что все употребляемые гомеопатами слова лишены смысла от слова совсем.
Никто не скажет, что такое информационная матрица или что это за вибрации. Как заявлял, хотя и по-другому поводу, академик РАЕН Виктор Петрик: «Не пытайтесь ничего понять! Понять — нереально». Но дело-то в том, что понимать — и не нужно. Комиссия РАН по борьбе с лженаукой ничего не докажет, в этом плане меморандум не имеет смысла. Людям, которые верят в гомеопатию, действительно не нужно понимать все эти слова. У них в голове рождается образ, разъяснение которого всегда окажется неполным.
На помощь приходит волшебное «а вдруг!», свидетельства из разряда «а тётке-то помогло!», научные заблуждения прошлого, грязный бизнес и многие другие аргументы, которые сводятся к волшебному слову — практика.
Практическая партия верит, что теория — необязательный элемент миропорядка. Теоретическая уверена, что теория — столь же реальна, зрима и ощутима, как и практика, а отсутствие теории немедленно ставит под сомнение достоверность практики.
Противоречия между двумя этими течениями глобальны. Я, как чистый теоретик, всегда найду общий язык с другим теоретиком. По крайней мере, у нас будет устойчивое поле для взаимодействия. В то же время с практиком у меня будут неразрешимые противоречия. Практики — и это легко видеть в любом случайно возникающем диалоге — также испытывают непреодолимое влечение друг к другу и всегда найдут, о чём поговорить.
Столкновение двух этих течений неизбежно. Практики говорят теоретикам, что жизнь течёт по законам неведомым, мир больше любых теорий и ничего — существует как-то миллиарды лет. Теоретики указывают, что практики-то результатами их теорий пользуются, хотя даже примерно не представляют, как это работает. Однако добраться до самих вершин в обществе, политике или искусстве могут и те, и другие. Точно так же и те, и другие могут оказаться специалистами самой высокой квалификации, хорошими и плохими людьми.
Плюсы такой двухпартийной системы очевидны: во-первых, она более чем понятна, во-вторых, очень стабильна и не подвержена конъюнктуре, в-третьих, универсальна для любой страны в мире, в-четвёртых, уже сейчас имеет медиаканалы для донесения своей точки зрения, и, наконец, в-пятых, она исчерпывающа. Так что сначала должна появиться Теоретическая партия, потом из тех, кто откажется в неё войти, соберётся Практическая. Дальше новые, по-настоящему актуальные и противопоставленные политсилы создадут свои модели общества.
И тогда посмотрим, чья возьмёт.